Он рванулся вперед с такой неистовой силой и яростью, что я засомневалась, выдержат ли цепи.

– Я хочу, чтобы ты помнил мое имя, – сказала я Хэнку. – Хочу, чтобы ты помнил, что я сделала для тебя то, что ты должен был сделать для меня: просто проявить милосердие.

На его лице, горевшем яростью и ненавистью, появилось выражение настороженного размышления. Он, конечно, был умен, но я все же сомневалась, что он так сразу понял, к чему я клоню.

– Я не возглавлю поднятое тобой восстание нефилимов, – продолжала я. – Потому что ты не умрешь. Больше того, ты будешь жить по-настоящему долго. Вот только жаль, жить ты будешь не в шикарном отеле «Ритц». Если, конечно, Патч не собирается переоборудовать эту камеру и превратить ее в пятизвездочный люкс.

Я вскинула брови и взглянула на Патча, предлагая ему обдумать эту перспективу.

«Что ты делаешь, Ангел!» – услышала я его шепот в моих мыслях.

К своему изумлению, я вдруг поняла, что могу отвечать ему так же телепатически. Эта способность казалась совершенно естественной, словно кто-то просто щелкнул встроенным в моем мозгу выключателем.

Я послала ему ответ:

«Я не буду убивать его. И ты тоже, даже не думай».

«А как же архангелы? Мы же заключили сделку!»

«Это неправильно. Мы не должны убивать его. Я думала, что хочу этого, но ты был прав: если я убью его, то никогда не смогу забыть об этом. Я буду думать об этом всю оставшуюся жизнь, а это совсем не то, что мне нужно. Мне нужно двигаться дальше. Поэтому я принимаю правильное решение».

И хотя я не стала его озвучивать, я была абсолютно уверена: архангелы использовали нас, чтобы мы выполнили за них грязную работу. Их грязную работу. Но мне уже хватило грязной работы.

К моему изумлению, Патч не стал спорить. Он повернулся к Хэнку:

– Пожалуй, я предпочту, чтобы эта камера оставалась холодной, темной и тесной. А еще я сделаю ее звуконепроницаемой. И как бы долго, как бы громко ты ни кричал, только твое собственное ничтожество отныне составит тебе компанию.

«Спасибо», – сказала я Патчу от всего сердца.

По его губам скользнула слабая улыбка:

«Смерть – это слишком хорошо для него. Так гораздо веселее».

Несмотря на более чем серьезные обстоятельства, я еле удержалась от смеха.

– Это тебе за то, что ты поверил Дабрии, – сказала я Хэнку. – Она вовсе не пифия, она просто психопатка. Век живи – век учись.

Я предоставила Хэнку последнее слово, но он хранил молчание, как я и ожидала. Конечно, я надеялась, что он хотя бы попытается как-то оправдаться, но особо на это не рассчитывала. Вместо этого на лице Хэнка показалась странная, неуместная, едва заметная улыбка, словно он предвкушал что-то. Разумеется, это меня обеспокоило, но я решила, что он этого и добивался.

В тесной камере стояла тишина. Напряжение, от которого воздух аж трещал, ослабело. Пытаясь избавиться от мыслей об Хэнке, я вдруг очень остро почувствовала, что Патч рядом, у меня за спиной. И сразу атмосфера резко изменилась, а моя неуверенность сменилась облегчением.

Я вдруг поняла, что ужасно устала. Сначала у меня задрожали руки, потом колени, ноги подкашивались и стали словно ватные. Словно тошнота, откуда-то из желудка подкатывало чувство опустошения. Стены камеры, застоявшийся воздух, даже Хэнк – все было словно в тумане. И только Патч, стоявший рядом, не давал мне упасть.

Я внезапно, без предупреждения, бросилась ему на шею. Он прижал меня спиной к стене и впился в губы поцелуем. По его телу пробежала дрожь, я вцепилась пальцами в его рубашку и притянула его к себе. Мне было нужно, чтобы он был как можно ближе, так близко, как никогда раньше. Его губы терзали мои почти до боли – в холодной темноте этой камеры нас швырнула друг к другу отчаянная потребность быть вместе.

– Давай-ка выбираться отсюда, – шепнул он мне на ухо.

Я была готова согласиться, но вдруг краем глаза заметила какую-то огненную вспышку. Сначала я решила, что это один из факелов выпал из своей подставки. Но потом я увидела, что на ладони у Хэнка пляшет голубой огонек – завораживающее, неземное голубое пламя. Я почти сразу догадалась, что именно видят мои глаза, но отказывалась верить в это.

Но все же пришлось это признать. Одной рукой Хэнк жонглировал шариком из ослепительного голубого света, а в другой держал черное перо Патча. Два очень разных предмета: один – яркий, второй – темный. И они неумолимо приближались друг к другу. Вот уже струйка дыма спиралью начинает виться от кончика пера…

У меня не было времени кричать и звать Патча. Совсем.

В одно мгновение я подняла пистолет и нажала на курок.

Хэнка отбросило к стене, руки его взметнулись вверх и в стороны, а рот изумленно открылся.

Он больше не пошевельнется.

Глава 33

Патч не стал утруждаться и рыть могилу для Хэнка: было темно, до восхода солнца оставалось еще час или даже два, и он просто оттащил его тело к берегу, прямо за воротами Дельфик-парка, и, подтолкнув носком ботинка, сбросил со скалы прямо в бушующие волны океана.

– Что с ним будет? – спросила я, прижимаясь к Патчу, чтобы согреться. Ледяной ветер проникал под одежду, больно колол кожу невидимыми иголками, но настоящий холод шел изнутри, откуда-то из самой глубины.

– Течение унесет его тело, а у акул будет сегодня вкусный завтрак.

Я покачала головой, чтобы он понял, что я имела в виду другое:

– Что будет с его душой?

Я не могла не думать, правда ли то, что я сказала Хэнку. О том, что он действительно будет мучиться вечно. Я всячески пыталась успокоить свою совесть: ведь я не хотела его убивать, он сам не оставил мне выбора!

Патч не отвечал, но я заметила, что он обнял меня крепче, словно стараясь защитить. Он погладил меня ладонями по плечам:

– Ты совсем замерзла. Давай я отвезу тебя ко мне.

Но я не могла делать вид, что все в порядке.

– Что теперь будет? – шепнула я. – Я убила Хэнка. Теперь я должна занять его место, но что мне делать со всеми его людьми?

– Мы что-нибудь придумаем, – ответил Патч. – Мы выработаем план, и я буду рядом, пока все не закончится.

– Ты действительно веришь, что все так просто.

Патч насмешливо хмыкнул:

– Если б я хотел, чтобы все было просто, то приковал бы себя рядом с Риксоном в аду. Мы оба могли бы расслабиться и как следует погреться.

Я смотрела вниз, на волны, разбивающиеся о скалы.

– А архангелы… они не боятся, что ты проболтаешься о вашей сделке? Это ведь им совсем не нужно. Ведь разболтай ты, что дьявольскую силу можно приручить, и началась бы страшная война между нефилимами и падшими за этот черный рынок.

– Я поклялся молчать. Это часть нашего соглашения.

– А ты мог бы попросить еще кое-что в обмен на свое молчание? – спросила я тихо.

Патч напрягся, и я чувствовала, что он понимает, к чему я клоню.

– Разве это имеет значение? – спросил он мягко.

Имеет. Теперь, когда Хэнк умер, туман, окутывающий мою память, рассеялся, как облака под солнцем. Я пока не могла вспомнить всё, но многие картинки уже были совершенно отчетливыми. Сила Хэнка, его власть надо мной умерли вместе с ним, и теперь я вспоминала обо всем, что нам с Патчем пришлось пережить. Предательство, верность, доверие. Я помнила, над чем он смеется, а что вызывает у него злость. И его самое сокровенное желание. Я так хорошо знала его. Так хорошо, что аж дух захватывало…

– Ты мог бы попросить… попросить их сделать тебя человеком?

Я почувствовала, как он медленно выдохнул. И ответил абсолютно искренне:

– Если отвечать на твой вопрос коротко – да. Я мог бы их об этом попросить.

От нахлынувших слез я не видела ничего вокруг. Я была так занята собой все это время, так эгоистична! Конечно, я не могла принимать решения за Патча. И все же: он сделал это из-за меня, и чувство вины бурлило и пенилось у меня в душе, как океан у нас под ногами.